Гомер «Илиада» I [ЯЗВА, ГНЕВ] Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал; Многие души могучие славных героев низринул В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля),— С оного дня, как, воздвигшие спор, воспылали враждою Пастырь народов Атрид и герой Ахиллес благородный. Кто ж от богов бессмертных подвиг их к враждебному спору? Сын громовержца и Леты, Феб, царем прогневленный, Язву на воинство злую навел; погибали народы В казнь, что Атрид обесчестил жреца непорочного Хриза. Старец, он приходил к кораблям быстролетным ахейским Пленную дочь искупить; и, принесши бесчисленный выкуп И держа в руках, на жезле золотом, Аполлонов Светлый венец, умолял убедительно всех он ахеян, Паче ж Атридов могучих, строителей рати ахейской: «Чада Атрея и пышно-поножные мужи ахейцы! «О! Да помогут вам боги, имущие домы в Олимпе, «Град Приамов разрушить и счастливо в дом возвратиться; «Вы ж свободите мне милую дочь и выкуп примите, «Чествуя Зевсова сына, далеко разящего Феба». Все изъявили согласие криком всеобщим ахейцы Честь жрецу оказать и принять блистательный выкуп; Только царя Агамемнона было то не любо сердцу; Гордо жреца отослал и прирек ему грозное слово: «Старец, чтоб я никогда тебя не видал пред судами! «Здесь и теперь ты не медли и впредь не дерзай появляться! «Или тебя не избавит ни скиптр, ни венец Аполлона. «Деве свободы не дам я; она обветшает в неволе, «В Аргосе, в нашем дому, от тебя, от отчизны далече — «Ткальный стан обходя или ложе со мной разделяя. Прочь удались и меня ты не гневай, да здрав возвратишься»! Рек он; и старец трепещет и, слову царя покоряся, Идет, безмолвный, по брегу немолчно шумящей пучины. VI [ПРОЩАНИЕ ГЕКТОРА С АНДРОМАХОЙ] ...Гектор стремительно из дому вышел Прежней дорогой назад, по красиво устроенным стогнам Он приближался уже, протекая обширную Трою, К Скейским воротам (чрез них был выход из города в поле); Там Андромаха супруга, бегущая, встречу предстала, Отрасль богатого дома, прекрасная дочь Гетиона; Сей Гетион обитал при подошвах лесистого Плака В Фивах Плакийских, мужей киликиян властитель державный; Оного дочь сочеталася с Гектором меднодоспешным. Там предстала супруга: за нею одна из прислужниц. Сына у персей держала, бессловного вовсе, младенца, Плод их единый, прелестный, подобный звезде лучезарной. Гектор его называл Скамандрием; граждане Трои — Астианаксом: единый бо Гектор защитой был Трои. Тихо отец улыбнулся, безмолвно взирая на сына. Подле него Андромаха стояла, лиющая слезы; Руку пожала ему и такие слова говорила: «Муж удивительный, губит тебя твоя храбрость, ни сына «Ты не жалеешь, младенца, ни бедной матери; скоро «Буду вдовой я, несчастная, скоро тебя аргивяне, «Вместе напавши, убьют, а тобою покинутой, Гектор, «Лучше мне в землю сойти: никакой мне не будет отрады, «Если, постигнутый роком, меня ты оставишь: удел мой «Горести. Нет у меня ни отца, ни матери нежной, «Старца отца моего умертвил Ахиллес быстроногий, «В день, как и град разорил киликийских народов цветущий, «Фивы высоковоротные. Сам он убил Гетиона, «Но не смел обнажить: устрашался нечестия сердцем; «Старца он предал сожжению вместе с оружием пышным. «Создал над прахом могилу; и окрест могилы той ульмы: «Нимфы холмов насадили, Зевеса великого дщери. «Братья мои однокровные,— семь оставалось их в доме — «Все и в единый день преселились в обитель Аида: «Всех злополучных избил Ахиллес, быстроногий ристатель, «В стаде застигнув тяжелых тельцов и овец белорунных. «Матерь мою, при долинах дубравного Плака царицу, «Пленницей в стан свой привлек он с другими добычами брани. «Но даровал ей свободу, приняв неисчислимый выкуп; «Феба ж и матерь мою поразила в отеческом доме. «Гектор, ты все мне теперь — н отец, и любезная матерь, «Ты и брат мой единственный, ты и супруг мой прекрасный. «Сжалься же ты надо мною и с нами останься на башне, «Сына не сделай ты сирым, супруги не сделай вдовою; «Воинство наше поставь у смоковницы: там наипаче «Город приступен врагом и восход на твердыню удобен: «Трижды туда приступая, на град покушались герои, «Оба Аякса могучие, Идоменей знаменитый, «Оба Атрея сыны и Тидид, дерзновеннейший воин. «Верно, о том им сказал прорицатель какой-либо мудрый, «Или, быть может, самих устремляло их вещее сердце». Ей отвечал знаменитый, шеломом сверкающий Гектор: «Все и меня то, супруга, не меньше тревожит; но страшный «Стыд мне пред каждым троянцем и длинноодежной троянкой, «Если, как робкий, останусь я здесь, удаляясь от боя. «Сердце мне то запретит; научился быть я бесстрашным, «Храбро всегда, меж троянами первыми, биться на битвах, «Доброй славы отцу и себе самому добывая. «Твердо я ведаю сам, убеждаясь и мыслью и сердцем, «Будет некогда день, и погибнет священная Троя, «С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама. «Но не столько меня сокрушает грядущее горе «Трои, Приама родителя, магери дряхлой, Гекубы, «Горе тех братьев возлюбленных, юношей многих и храбрых, «Кои полягут во прах под руками врагов разъяренных, «Сколько твое, о супруга; тебя меднолатный ахеец, «Слезы лиющую, в плен повлечет и похитит свободу. «И, невольница, в Аргосе будешь ты ткать чужеземке, «Воду носить от ключей Мессеиса или Гипперея, «С ропотом горьким в душе; но заставит жестокая нужда, «Льющую слезы тебя кто-нибудь там увидит и скажет: «Гектора это жена, превышавшего храбростью в битвах «Всех конеборцев троян, как сражалися вкруг Илиона. «Скажет,— и в сердце твоем пробудится новая горесть: «Вспомнишь ты мужа, который тебя защитил бы от рабства, «Но, да погибну и буду засыпан я перстью земною «Прежде, чем плен твой увижу и жалобный вопль твой услышу». Рек — и сына обнять устремился блистательный Гектор, Но младенец назад, пышноризой кормилицы к лону С криком припал, устрашася любезного отчего вида, Яркою медью испуган и гребень увидев косматый, Грозно над шлемом отца всколебавшийся конскою гривой. Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись. Шлем с головы не медля снимает божественный Гектор, Наземь кладет его, пышноблестящий, и, на руки взявши Милого сына, целует, качает его и, поднявши, Так говорит, умоляя и Зевса, и прочих бессмертных: «Зевс и бессмертные боги, о, сотворите, да будет «Сей мой возлюбленный сын, как и я, знаменит среди граждан; «Так же и силою крепок и в Трое да царствует мощно. «Пусть о нем некогда скажут, из боя идущего видя: «Он и отца превосходит. И пусть он с кровавой корыстью «Входит, врагов сокрушитель, и радует матери сердце». Рек — и супруге возлюбленной на руки он полагает Милого сына; дитя к благовонному лону прижала Мать, улыбаясь сквозь слезы. Супруг умилился душевно, Обнял ее и, рукою ласкающий, так говорил ей: «Добрая, сердце себе не круши неумеренной скорбью. «Против судьбы человек меня не пошлет к Аидесу; «Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородный «Муж, ни отважный, ни робкий, как скоро на свет он родится. «Шествуй, любезная, в дом, озаботься своими делами; «Тканьем, пряжей займися, приказывай женам домашним «Дело свое исправлять; а война — мужей озаботит «Всех, наиболее ж меня, в Илионе священном рожденных». Речи окончивши, поднял с земли бронеблешущий Гектор Гривистый шлем; и пошла Андромаха безмолвная к дому, Часто назад озираясь, слезы ручьем проливая. XXIV [ПРИАМ В СТАВКЕ АХИЛЛА] Старец, никем не примеченный, входит в покой и, Пелиду. В ноги упав, обымает колена и руки целует,— Страшные руки, детей у него погубившие многих. Так, если муж, преступлением тяжким покрытый в отчизне, Мужа убивший, бежит и к другому народу приходит, К сильному в дом,— с изумлением вес на пришельца взирают,— Так изумился Пелид, боговидного старца увидев; Так изумилися все, и один на другого смотрели. Старец же речи такие вещал, умоляя героя: «Вспомни отца своего, Ахиллес, бессмертным подобный, «Старца такого ж, как я, на пороге старости скорбной. «Может быть, в самый сей миг и его, окруживши, соседи «Ратью теснят, и некому старца от горя избавить. «Но, по крайней он мере, что жив ты, и зная и слыша, «Сердце тобой веселит и вседневно льстится надеждой «Милого сына узреть, прибывшего в дом из-под Трои. «Я же, несчастнейший смертный, сынов возрастил браноносных «В Трое святой, и из них ни единого мне не осталось. «Я пятьдесят их имел при нашествии рати ахейской: «Их девятнадцать братьев от матери было единой; «Прочих родили другие любезные жены в чертогах; «Многим Арей истребитель сломил им несчастным колена, «Сын оставался один, защищал он и град наш, и граждан; «Ты умертвил и его, за отчизну сражавшегося храбро, «Гектора! Я для него прихожу к кораблям мирмидонским; «Выкупить тело его приношу драгоценный я выкуп. «Храбрый, почти ты богов, над моим злополучием сжалься, «Вспомнив Пелея родителя Я еще более жалок: «Я испытую, чего на земле не испытывал смертный: «Руку к устам убийцы детей моих я простираю». Так говоря, возбудил об отце в нем плачевные думы; За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо. Оба они, вспоминая, Приам — знаменитого сына, Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простертый; Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла. Плакал, и горестный стон их кругом раздавался по дому. Но, когда насладился Пелид благородный слезами И желание плакать от сердца его отступило, Быстро восстал он и за руку старца простертого поднял, Тронут глубоко и белой главой и брадой его белой: Начал к нему говорить, устремляя крылатые речи: «Ах, злополучный, много ты горестей сердцем изведал. «Как ты решился один, при судах мирмидонских явиться «Мужу пред очи, который сынов у тебя знаменитых «Многих повергнул? В груди твоей, старец, железное сердце, «Но успокойся, воссядь, Дарданион; и как мы ни грустны, «Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести наши»... Сыну Пелея ответствовал старец Приам боговидный: «Нет, не сяду я, Зевсов любимец, доколе мой Гектор «В куще лежит, погребенью не преданный. Дай же скорее, «Дай сим очам его видеть, а сам ты прими искупленье: «Мы принесли драгоценное. О, насладись им и счастлив «В край возвратися родимый, когда ты еще позволяешь «Старцу мне бедному жить и солнца сияние видеть». Грозно взглянув на него, говорил Ахиллес быстроногий: «Старец, не гневай меня. Разумею и сам я, что должно «Сына тебе возвратить: от Зевса мне весть приносила «Матерь моя среброногая, нимфа морская Фетида. «Чувствую, что и тебя (от меня ты, Приам, не сокроешь) «Сильная бога рука провела к кораблям мирмидонским; «Нет, не осмелился б смертный, и младостью пылкой цветущий, «В стан наш вступить: ни от стражей недремлющих он бы не скрылся, «Ни засовов легко б на воротах моих не отдвинул. «Смолкни ж и более мне не волнуй ты болящего сердца; «Или страшись, да, тебя, не взирая, что ты и молитель, «В куще моей я не брошу и Зевсов завет не нарушу». Так говорил; устрашился Приам и, покорный, умолкнул. Сын же Пелеев, как лев, из обители бросился в двери; Но не один, за царем устремилися два из клевретов, Сильный Алким и герой Автомедон, которых меж другов Более всех Пелей почитал, по Патрокле умершем. Быстро они от ярма отрешили и коней и месков; В кущу ввели и глашатая старцева: там посадивши Мужа на стуле, поспешно с красивого царского воза Собрали весь многоценный за голову Гектора выкуп; Две лишь оставили ризы и тонкий хитон хитротканный, С мыслью, чтоб тело покрытое в дом отпустить от Пелида. Он же, вызвав рабынь, повелел и омыть и мастями Тело намазать, но тайно, чтоб сына Приам не увидел: Он опасался, чтоб гневом не вспыхнул отец огорченный, Сына узрев, и чтоб сам он тогда не подвигнулся духом Старца убить и нарушить священные Зевса заветы. Тело рабыни омыли, умаслили мастью душистой, В новый одели хитон и покрыли прекрасною ризой; Сам Ахиллес и поднял и на одр положил Приамида,— Но друзья совокупно на блещущий воз положили. Он же тогда возопил, именуя любезного друга: «Храбрый Патрокл, не ропщи на меня ты, ежели слышишь «В мрачном Аиде, что я знаменитого Гектора тело «Выдал отцу: не презренными он заплатил мне дарами; «В жертву тебе и от них принесу я достойную долю». Так произнес — и под сень возвратился Пелид благородный, Сел на изящно украшенных креслах, оставленных прежде, Против Приама стоявших. И когда питием и пищей насытили сердце, Долго Приам Дарданид удивлялся царю Ахиллесу, Виду его и величеству: бога, казалось, он видит. Царь Ахиллес удивлялся равно Дарданиду Приаму, Смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи. Оба они наслаждались, один на другого взирая; Но, наконец, возгласил к Ахиллесу божественный старец; «Дай мне теперь опочить, Зевсов любимец, позволь мне «Сном животворным хоть несколько в доме твоем насладиться. «Ибо еще ни на миг у меня не смыкалися очи «С дня, как несчастный мой сын под твоими руками погибнул; «С оного дня лишь стенал и несчетные скорби терпел я, «Часто в оградах дворовых по сметищам смрадным валяясь. «Ныне лишь яствы вкусил и вина пурпурного ныне «Принял в гортань; но до этой поры ничего не вкушал я». Так говорил; Ахиллес приказал и друзьям и рабыням Стлать на крыльце две постели и снизу хорошие полсти Бросить пурпурные, сверху ковры разостлать дорогие И шерстяные плащи положить, чтобы старцам одеться. Вышли рабыни из дому с пылающим светочем в дланях; Скоро они, поспешившие, два уготовили ложа. И Приаму шутя говорил Ахиллес благородный: «Спи у меня на дворе, пришелец любезный, да в дом мой «Вдруг не придет кто-нибудь из данаев, которые часто «Вместе совет совещать в мою собираются кущу. «Если тебя здесь кто-либо мрачною ночью увидит, «Верно, царя известит, предводителя воинств Атрида; «И тогда замедление в выкупе мертвого встретишь. «Слово еще, Дарданид; объяснися, скажи откровенно: «Сколько желаешь ты дней погребать знаменитого сына? «Столько я дней удержуся от битв, удержу и дружины». Сыну Пелея ответствовал старец Приам боговидный: «Ежели мне ты позволишь почтить погребением сына,— «Сим для меня, Ахиллес, величайшую милость окажешь. «Мы, как ты знаешь, в стенах заключенные; лес издалека «Должно с гор добывать; а трояне повергнуты в ужас. «Девять бы дней мне желалось оплакивать Гектора в доме; «Гробу в десятый предать и пир похоронный устроить; «В первый-на-десять мертвому в память насыпать могилу; «Но в двенадцатый день ополчимся, когда неизбежно». Старцу ответствовал вновь быстроногий Пелид благородный: «Будет и то свершено, как желаешь ты, старец почтенный. «Брань прекращаю на столько я времени, сколько ты просишь». Так произнес Ахиллес — и Приамову правую руку Ласково сжал, чтобы сердце его совершенно спокоить.