Гомер «Илиада»
I
[ЯЗВА, ГНЕВ]

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал;
Многие души могучие славных героев низринул
В мрачный Аид и самих распростер их в корысть
плотоядным
Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля),—
С оного дня, как, воздвигшие спор, воспылали враждою
Пастырь народов Атрид и герой Ахиллес благородный.
Кто ж от богов бессмертных подвиг их к враждебному спору?
Сын громовержца и Леты, Феб, царем прогневленный,
Язву на воинство злую навел; погибали народы
В казнь, что Атрид обесчестил жреца непорочного Хриза.
Старец, он приходил к кораблям быстролетным ахейским
Пленную дочь искупить; и, принесши бесчисленный выкуп
И держа в руках, на жезле золотом, Аполлонов
Светлый венец, умолял убедительно всех он ахеян,
Паче ж Атридов могучих, строителей рати ахейской:
«Чада Атрея и пышно-поножные мужи ахейцы!
«О! Да помогут вам боги, имущие домы в Олимпе,
«Град Приамов разрушить и счастливо в дом возвратиться;
«Вы ж свободите мне милую дочь и выкуп примите,
«Чествуя Зевсова сына, далеко разящего Феба».
Все изъявили согласие криком всеобщим ахейцы
Честь жрецу оказать и принять блистательный выкуп;
Только царя Агамемнона было то не любо сердцу;
Гордо жреца отослал и прирек ему грозное слово:
«Старец, чтоб я никогда тебя не видал пред судами!
«Здесь и теперь ты не медли и впредь не дерзай появляться!
«Или тебя не избавит ни скиптр, ни венец Аполлона.
«Деве свободы не дам я; она обветшает в неволе,
«В Аргосе, в нашем дому, от тебя, от отчизны далече —
«Ткальный стан обходя или ложе со мной разделяя.
Прочь удались и меня ты не гневай, да здрав
возвратишься»!
Рек он; и старец трепещет и, слову царя покоряся,
Идет, безмолвный, по брегу немолчно шумящей пучины.


VI
[ПРОЩАНИЕ ГЕКТОРА С АНДРОМАХОЙ]

...Гектор стремительно из дому вышел
Прежней дорогой назад, по красиво устроенным стогнам
Он приближался уже, протекая обширную Трою,
К Скейским воротам (чрез них был выход из города в поле);
Там Андромаха супруга, бегущая, встречу предстала,
Отрасль богатого дома, прекрасная дочь Гетиона;
Сей Гетион обитал при подошвах лесистого Плака
В Фивах Плакийских, мужей киликиян властитель
державный;
Оного дочь сочеталася с Гектором меднодоспешным.
Там предстала супруга: за нею одна из прислужниц.
Сына у персей держала, бессловного вовсе, младенца,
Плод их единый, прелестный, подобный звезде лучезарной.
Гектор его называл Скамандрием; граждане Трои —
Астианаксом: единый бо Гектор защитой был Трои.
Тихо отец улыбнулся, безмолвно взирая на сына.
Подле него Андромаха стояла, лиющая слезы;
Руку пожала ему и такие слова говорила:
«Муж удивительный, губит тебя твоя храбрость, ни сына
«Ты не жалеешь, младенца, ни бедной матери; скоро
«Буду вдовой я, несчастная, скоро тебя аргивяне,
«Вместе напавши, убьют, а тобою покинутой, Гектор,
«Лучше мне в землю сойти: никакой мне не будет отрады,
«Если, постигнутый роком, меня ты оставишь: удел мой
«Горести. Нет у меня ни отца, ни матери нежной,
«Старца отца моего умертвил Ахиллес быстроногий,
«В день, как и град разорил киликийских народов цветущий,
«Фивы высоковоротные. Сам он убил Гетиона,
«Но не смел обнажить: устрашался нечестия сердцем;
«Старца он предал сожжению вместе с оружием пышным.
«Создал над прахом могилу; и окрест могилы той ульмы:
«Нимфы холмов насадили, Зевеса великого дщери.
«Братья мои однокровные,— семь оставалось их в доме —
«Все и в единый день преселились в обитель Аида:
«Всех злополучных избил Ахиллес, быстроногий ристатель,
«В стаде застигнув тяжелых тельцов и овец белорунных.
«Матерь мою, при долинах дубравного Плака царицу,
«Пленницей в стан свой привлек он с другими добычами
брани.
«Но даровал ей свободу, приняв неисчислимый выкуп;
«Феба ж и матерь мою поразила в отеческом доме.
«Гектор, ты все мне теперь — н отец, и любезная матерь,
«Ты и брат мой единственный, ты и супруг мой прекрасный.
«Сжалься же ты надо мною и с нами останься на башне,
«Сына не сделай ты сирым, супруги не сделай вдовою;
«Воинство наше поставь у смоковницы: там наипаче
«Город приступен врагом и восход на твердыню удобен:
«Трижды туда приступая, на град покушались герои,
«Оба Аякса могучие, Идоменей знаменитый,
«Оба Атрея сыны и Тидид, дерзновеннейший воин.
«Верно, о том им сказал прорицатель какой-либо мудрый,
«Или, быть может, самих устремляло их вещее сердце».
Ей отвечал знаменитый, шеломом сверкающий Гектор:
«Все и меня то, супруга, не меньше тревожит; но страшный
«Стыд мне пред каждым троянцем и длинноодежной
троянкой,
«Если, как робкий, останусь я здесь, удаляясь от боя.
«Сердце мне то запретит; научился быть я бесстрашным,
«Храбро всегда, меж троянами первыми, биться на битвах,
«Доброй славы отцу и себе самому добывая.
«Твердо я ведаю сам, убеждаясь и мыслью и сердцем,
«Будет некогда день, и погибнет священная Троя,
«С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама.
«Но не столько меня сокрушает грядущее горе
«Трои, Приама родителя, магери дряхлой, Гекубы,
«Горе тех братьев возлюбленных, юношей многих
и храбрых,
«Кои полягут во прах под руками врагов разъяренных,
«Сколько твое, о супруга; тебя меднолатный ахеец,
«Слезы лиющую, в плен повлечет и похитит свободу.
«И, невольница, в Аргосе будешь ты ткать чужеземке,
«Воду носить от ключей Мессеиса или Гипперея,
«С ропотом горьким в душе; но заставит жестокая нужда,
«Льющую слезы тебя кто-нибудь там увидит и скажет:
«Гектора это жена, превышавшего храбростью в битвах
«Всех конеборцев троян, как сражалися вкруг Илиона.
«Скажет,— и в сердце твоем пробудится новая горесть:
«Вспомнишь ты мужа, который тебя защитил бы
от рабства,
«Но, да погибну и буду засыпан я перстью земною
«Прежде, чем плен твой увижу и жалобный вопль твой
услышу».
Рек — и сына обнять устремился блистательный Гектор,
Но младенец назад, пышноризой кормилицы к лону
С криком припал, устрашася любезного отчего вида,
Яркою медью испуган и гребень увидев косматый,
Грозно над шлемом отца всколебавшийся конскою гривой.
Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись.
Шлем с головы не медля снимает божественный Гектор,
Наземь кладет его, пышноблестящий, и, на руки взявши
Милого сына, целует, качает его и, поднявши,
Так говорит, умоляя и Зевса, и прочих бессмертных:
«Зевс и бессмертные боги, о, сотворите, да будет
«Сей мой возлюбленный сын, как и я, знаменит среди
граждан;
«Так же и силою крепок и в Трое да царствует мощно.
«Пусть о нем некогда скажут, из боя идущего видя:
«Он и отца превосходит. И пусть он с кровавой корыстью
«Входит, врагов сокрушитель, и радует матери сердце».
Рек — и супруге возлюбленной на руки он полагает
Милого сына; дитя к благовонному лону прижала
Мать, улыбаясь сквозь слезы. Супруг умилился душевно,
Обнял ее и, рукою ласкающий, так говорил ей:
«Добрая, сердце себе не круши неумеренной скорбью.
«Против судьбы человек меня не пошлет к Аидесу;
«Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородный
«Муж, ни отважный, ни робкий, как скоро на свет он
родится.
«Шествуй, любезная, в дом, озаботься своими делами;
«Тканьем, пряжей займися, приказывай женам домашним
«Дело свое исправлять; а война — мужей озаботит
«Всех, наиболее ж меня, в Илионе священном рожденных».
Речи окончивши, поднял с земли бронеблешущий Гектор
Гривистый шлем; и пошла Андромаха безмолвная к дому,
Часто назад озираясь, слезы ручьем проливая.


XXIV
[ПРИАМ В СТАВКЕ АХИЛЛА]

Старец, никем не примеченный, входит в покой
и, Пелиду.
В ноги упав, обымает колена и руки целует,—
Страшные руки, детей у него погубившие многих.
Так, если муж, преступлением тяжким покрытый
в отчизне,
Мужа убивший, бежит и к другому народу приходит,
К сильному в дом,— с изумлением вес на пришельца
взирают,—
Так изумился Пелид, боговидного старца увидев;
Так изумилися все, и один на другого смотрели.
Старец же речи такие вещал, умоляя героя:
«Вспомни отца своего, Ахиллес, бессмертным подобный,
«Старца такого ж, как я, на пороге старости скорбной.
«Может быть, в самый сей миг и его, окруживши, соседи
«Ратью теснят, и некому старца от горя избавить.
«Но, по крайней он мере, что жив ты, и зная и слыша,
«Сердце тобой веселит и вседневно льстится надеждой
«Милого сына узреть, прибывшего в дом из-под Трои.
«Я же, несчастнейший смертный, сынов возрастил
браноносных
«В Трое святой, и из них ни единого мне не осталось.
«Я пятьдесят их имел при нашествии рати ахейской:
«Их девятнадцать братьев от матери было единой;
«Прочих родили другие любезные жены в чертогах;
«Многим Арей истребитель сломил им несчастным колена,
«Сын оставался один, защищал он и град наш, и граждан;
«Ты умертвил и его, за отчизну сражавшегося храбро,
«Гектора! Я для него прихожу к кораблям мирмидонским;
«Выкупить тело его приношу драгоценный я выкуп.
«Храбрый, почти ты богов, над моим злополучием сжалься,
«Вспомнив Пелея родителя Я еще более жалок:
«Я испытую, чего на земле не испытывал смертный:
«Руку к устам убийцы детей моих я простираю».
Так говоря, возбудил об отце в нем плачевные думы;
За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо.
Оба они, вспоминая, Приам — знаменитого сына,
Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простертый;
Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла.
Плакал, и горестный стон их кругом раздавался по дому.
Но, когда насладился Пелид благородный слезами
И желание плакать от сердца его отступило,
Быстро восстал он и за руку старца простертого поднял,
Тронут глубоко и белой главой и брадой его белой:
Начал к нему говорить, устремляя крылатые речи:
«Ах, злополучный, много ты горестей сердцем изведал.
«Как ты решился один, при судах мирмидонских явиться
«Мужу пред очи, который сынов у тебя знаменитых
«Многих повергнул? В груди твоей, старец, железное сердце,
«Но успокойся, воссядь, Дарданион; и как мы ни грустны,
«Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести
наши»...
Сыну Пелея ответствовал старец Приам боговидный:
«Нет, не сяду я, Зевсов любимец, доколе мой Гектор
«В куще лежит, погребенью не преданный. Дай же скорее,
«Дай сим очам его видеть, а сам ты прими искупленье:
«Мы принесли драгоценное. О, насладись им и счастлив
«В край возвратися родимый, когда ты еще позволяешь
«Старцу мне бедному жить и солнца сияние видеть».
Грозно взглянув на него, говорил Ахиллес быстроногий:
«Старец, не гневай меня. Разумею и сам я, что должно
«Сына тебе возвратить: от Зевса мне весть приносила
«Матерь моя среброногая, нимфа морская Фетида.
«Чувствую, что и тебя (от меня ты, Приам, не сокроешь)
«Сильная бога рука провела к кораблям мирмидонским;
«Нет, не осмелился б смертный, и младостью пылкой
цветущий,
«В стан наш вступить: ни от стражей недремлющих он бы
не скрылся,
«Ни засовов легко б на воротах моих не отдвинул.
«Смолкни ж и более мне не волнуй ты болящего сердца;
«Или страшись, да, тебя, не взирая, что ты и молитель,
«В куще моей я не брошу и Зевсов завет не нарушу».
Так говорил; устрашился Приам и, покорный, умолкнул.
Сын же Пелеев, как лев, из обители бросился в двери;
Но не один, за царем устремилися два из клевретов,
Сильный Алким и герой Автомедон, которых меж другов
Более всех Пелей почитал, по Патрокле умершем.
Быстро они от ярма отрешили и коней и месков;
В кущу ввели и глашатая старцева: там посадивши
Мужа на стуле, поспешно с красивого царского воза
Собрали весь многоценный за голову Гектора выкуп;
Две лишь оставили ризы и тонкий хитон хитротканный,
С мыслью, чтоб тело покрытое в дом отпустить от Пелида.
Он же, вызвав рабынь, повелел и омыть и мастями
Тело намазать, но тайно, чтоб сына Приам не увидел:
Он опасался, чтоб гневом не вспыхнул отец огорченный,
Сына узрев, и чтоб сам он тогда не подвигнулся духом
Старца убить и нарушить священные Зевса заветы.
Тело рабыни омыли, умаслили мастью душистой,
В новый одели хитон и покрыли прекрасною ризой;
Сам Ахиллес и поднял и на одр положил Приамида,—
Но друзья совокупно на блещущий воз положили.
Он же тогда возопил, именуя любезного друга:
«Храбрый Патрокл, не ропщи на меня ты, ежели
слышишь
«В мрачном Аиде, что я знаменитого Гектора тело
«Выдал отцу: не презренными он заплатил мне дарами;
«В жертву тебе и от них принесу я достойную долю».
Так произнес — и под сень возвратился Пелид
благородный,
Сел на изящно украшенных креслах, оставленных прежде,
Против Приама стоявших.
И когда питием и пищей насытили сердце,
Долго Приам Дарданид удивлялся царю Ахиллесу,
Виду его и величеству: бога, казалось, он видит.
Царь Ахиллес удивлялся равно Дарданиду Приаму,
Смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи.
Оба они наслаждались, один на другого взирая;
Но, наконец, возгласил к Ахиллесу божественный старец;
«Дай мне теперь опочить, Зевсов любимец, позволь мне
«Сном животворным хоть несколько в доме твоем
насладиться.
«Ибо еще ни на миг у меня не смыкалися очи
«С дня, как несчастный мой сын под твоими руками
погибнул;
«С оного дня лишь стенал и несчетные скорби терпел я,
«Часто в оградах дворовых по сметищам смрадным
валяясь.
«Ныне лишь яствы вкусил и вина пурпурного ныне
«Принял в гортань; но до этой поры ничего не вкушал я».
Так говорил; Ахиллес приказал и друзьям и рабыням
Стлать на крыльце две постели и снизу хорошие полсти
Бросить пурпурные, сверху ковры разостлать дорогие
И шерстяные плащи положить, чтобы старцам одеться.
Вышли рабыни из дому с пылающим светочем в дланях;
Скоро они, поспешившие, два уготовили ложа.
И Приаму шутя говорил Ахиллес благородный:
«Спи у меня на дворе, пришелец любезный, да в дом
мой
«Вдруг не придет кто-нибудь из данаев, которые часто
«Вместе совет совещать в мою собираются кущу.
«Если тебя здесь кто-либо мрачною ночью увидит,
«Верно, царя известит, предводителя воинств Атрида;
«И тогда замедление в выкупе мертвого встретишь.
«Слово еще, Дарданид; объяснися, скажи откровенно:
«Сколько желаешь ты дней погребать знаменитого сына?
«Столько я дней удержуся от битв, удержу и дружины».
Сыну Пелея ответствовал старец Приам боговидный:
«Ежели мне ты позволишь почтить погребением сына,—
«Сим для меня, Ахиллес, величайшую милость окажешь.
«Мы, как ты знаешь, в стенах заключенные; лес издалека
«Должно с гор добывать; а трояне повергнуты в ужас.
«Девять бы дней мне желалось оплакивать Гектора
в доме;
«Гробу в десятый предать и пир похоронный устроить;
«В первый-на-десять мертвому в память насыпать могилу;
«Но в двенадцатый день ополчимся, когда неизбежно».
Старцу ответствовал вновь быстроногий Пелид
благородный:
«Будет и то свершено, как желаешь ты, старец почтенный.
«Брань прекращаю на столько я времени, сколько ты
просишь».
Так произнес Ахиллес — и Приамову правую руку
Ласково сжал, чтобы сердце его совершенно спокоить.